Опасные связи [Роковое наследство] - Кейси Майклз

Больше Люсьен был не в силах вытерпеть. Неважно, что он оступился, неважно, что он согрешил. Этот человек перестрадал более чем достаточно. Они оба перестрадали достаточно. Люсьен спрятал лицо на груди у Эдмунда и прерывисто прошептал слова, которые шли из самого сердца:

— Ах, отец, и я люблю тебя!

Теперь он получил то, чего хотел, о чем мечтал весь свой долгий путь с Полуострова и, как теперь понял, чего продолжал хотеть все время, — единственной вещи, способной воскресить его, снова сделать человеком.

Люсьена Кингсли Тремэйна наконец-то приветствовал дома его отец.

Часть третья

ПУТЬ

1814

…О, Небесам подобная Земля,А может, благолепнее НебесПристанище достойное богов!

ГЛАВА 16

…Такою безупречной предстает,И завершенной, и в сознанье прав,Присущих ей, такою благородной.

Кэт убрала увядшие фиалки и положила вместо них на надгробие свежие розы, потом поднялась, сунув в рот указательный палец, который уколола шипом. Засохшие цветы напомнили ей о том, что она уже давно не была на могиле Памелы Тремэйн.

— Если точно, то именно с того дня, как сюда приехал ваш сын, — сказала она, глядя на надгробие. — Однако я пришла с добрыми вестями, Памела. Люсьен и ваш супруг, судя по всему, помирились и обрели душевный покой. И хотя из Хоукинса слова клещами не вытянешь, однако нам явно предстоит вскоре увидеть нечто любопытное: Эдмунд теперь изо всех сил старается выздороветь, а Люсьен… позвольте мне смелость заметить, что у вашего сына очень милая улыбка.

Она прошла к высокой стене, в тени которой была устроена каменная скамья, уселась на нее и положила цветы возле себя.

— Ах, Памела, как это случается, что можно быть одновременно и счастливым и несчастным? Теперь я добилась, чего хотела, чего хотели мы оба. Но разве этого достаточно? Мелани по-прежнему заправляет всем, как хозяйка дома, хотя я уверена, что дни ее в этой роли сочтены. И Нодди не останется беззащитным, даже если Эдмунду и не суждено оправиться, — ведь Люсьен честный человек и не бросит сына Эдмунда на произвол судьбы. Короче, Памела, я больше никому здесь не нужна.

Кэт взяла увядшую фиалку и машинально принялась ощипывать с нее лепестки.

— Вы ведь знаете, что я с самого начала чувствовала себя неловко, когда Эдмунд составил новое завещание и назначил меня опекуном Нодди. И я уверена, что Эдмунд испытает точно такую же неловкость, когда ему придется объявить мне, что вместо меня опекуном будет Люсьен. Люсьен, я полагаю, взорвется от ярости, когда узнает об этом секретном соглашении между мною и Эдмундом, и наверняка сочтет меня интриганкой, готовой пойти на все, лишь бы сохранить теплое место. Честно говоря, я и сама подумала бы точно так же. Так что ничего не поделаешь, я не только могу теперь уйти — я должна уйти. Но ведь это вполне закономерно, Памела. Я была лишь временной опорой. Будущее Нодди — семейное дело Тремэйнов, а Люсьен снова вошел в семью — невзирая на то, чья кровь течет в его жилах. И если уж на то пошло, то к этой земле его привязывает в равной степени и кровь Кингсли. И он явно любит эту землю.

Кэт подняла голову и посмотрела на другой конец кладбища на маленький, без каких-либо надписей гранитный крест в самом дальнем углу и на букет свежих роз, лежавших на безымянной могилке. Бедное, нежеланное, горячо любимое дитя! Примет ли Эдмунд на себя этот труд, когда я уйду, сохранит ли обычай класть цветы к тебе на могилу?

Тут Кэт обратила внимание на крошево, которое устроила у себя на коленях, покачала головой, встала и отряхнула платье.

— И по всему выходит, Памела, что для моего ухода наступил самый подходящий момент, поскольку мне пора заняться своей собственной жизнью. Да и Люсьену будет легче контролировать Мелани, если меня не будет, ведь эта женщина подозревает меня и ревнует.

Кэт молча постояла еще минут пять возле могилы, очень стараясь ни о чем больше не думать, не желая делиться непрошеными мыслями не только с Памелой, но даже с самой собой. Покинуть Тремэйн-Корт, ставший для нее тихой гаванью, где она смогла излечиться от своего кошмара, будет для нее нелегко. Сказать «до свидания» Нодди — еще труднее. А расстаться с Люсьеном и призраком счастья будет наверняка самым трудным поступком, который ей приходилось совершить за всю свою недолгую жизнь.

— Целых два букета, Кэтрин? Вы наверняка сегодня обсуждали с моей матерью нечто из ряда вон выходящее.

Кэт резко повернулась и увидела, что Люсьен стоит возле кладбищенских ворот, а его конь привязан к одному из столбов и пытается щипать молодую траву. Он что, обернул копыта коня тряпками? Почему она не услышала, как он подъехал? Кэт торопливо отвернулась, чтобы украдкой отереть слезы, потом сказала:

— От меня здесь только один букет, Люсьен. Другой от Мойны. Когда я собиралась идти сюда, то столкнулась с ней на кухне, и она попросила положить букет и от нее. Это весьма странно — ведь она знала, что я хожу сюда каждую субботу, но ни разу прежде не просила меня об этом.

Люсьен задумчиво нахмурился, очевидно также находя странным поведение старой няньки.

— Это действительно интригует, — заметил он, наклонившись, чтобы положить маленький букетик полевых цветов рядом с розами. — А еще говорят, что старую собаку нельзя выучить новым трюкам. Я обязательно спрошу ее об этом, хотя и не надеюсь получить ответ. Мойна никогда ничего не объясняет. Она только намекает, а потом садится в угол и любуется, как вы из себя выходите, пытаясь понять, что же она имела в виду. Кэтрин… вы не погуляете со мною?

Он не стал дожидаться ответа, а просто взял ее под руку и повел прочь с кладбища, оставив коня привязанным к столбу. Она отнеслась к прикосновению Люсьена спокойно, хотя сердце у нее все же забилось чаще.

Они какое-то время шли молча, пока не остановились на вершине небольшого холма, где Люсьен взял и вторую ее руку и сказал:

— Вы не отшатнулись, Кэтрин. Ни на кладбище, ни теперь. Означает ли это, что вы уже не боитесь меня?

Она посмотрела ему в глаза, в эти темные, когда-то непроницаемые глаза, которые сейчас светились радостью.

— Вы придаете слишком большое значение мелочам, Люсьен. Вряд ли мне стоило опасаться, что вы швырнете меня на землю и изнасилуете возле могилы вашей матери. — Она высвободила руки, скрестила их на груди и отвернулась, глядя вдаль. — Я утром видела Эдмунда. Ему стало значительно лучше за последние два дня. Хотя он все еще не может говорить, а левая половина парализована, Хоукинс сказал мне, что он съедает все, что ему предложат, и постоянно требует, чтобы его сажали в кресло, не желая лежать.